Впечатлительным не смотреть)))))))))))

муЗчина с сайта))) я рыдала

Вот совсем не хочу сегодня работать.
Дорогая Вселенная, можно я посплю дома?

Мой голос, торопливый и неясный,
тебя встревожит горечью напрасной,
и над моей ухмылкою усталой
ты склонишься с печалью запоздалой,
и, может быть, забыв про все на свете,
в иной стране - прости! - в ином столетье
ты имя вдруг мое шепнешь беззлобно,
и я в могиле торопливо вздрогну.

Закрытая запись, не предназначенная для публичного просмотра

Сегодня буду слушать их)

Я совсем забыла, как сильно я люблю поздние вечера, ранние ночи, когда спадает удушливая жара и в воздухе остаётся мягкая влажность и лёгкая прохлада, густо пропитанная запахами цветов, каштанов, сирени, скошенной травы на газонах; всё смешивается в невероятный коктейль блаженства, который я вдыхаю с жадность и наслаждением. Когда затихают звуки и голоса, остаётся лишь ровный гул города, в котором начинаешь различать его ингредиенты: машины, троллейбусы, звук мчащегося поезда, шум кондиционера. Проезжающая мимо машина увозит куда-то своего владельца и его спутницу, и ты понимаешь, что жизнь кипит и продолжается, просто на другом уровне. Под окнами слышны шаги молодой пары, которые вывели на вечернюю прогулку свою собаку, но и она тоже чувствует накрывшую город размеренность. А потому не бежит и не резвится, мягко переступает мохнатыми лапами. Гасят свои огни магазины и в небе можно рассмотреть звёзды. Сегодня их не так много, потому что дождь, обещанный днём, всё ещё добирается до нас, о чём говорят облака, затягивающие небо. Но даже среди этой бледно-розовой из-за света города завесы можно найти мерцающие песчинки. Почему мы любим смотреть на звёзды? Мне они напоминают о летних месяцах, проведённых на море в детстве, о времени, когда деревья были большими. А почему я люблю на них смотреть, я не знаю. Но мне приятно видеть их над своей головой, мне хочется им улыбаться. И кажется, что это происходит в ответ.

Смотрела я как-то с мамой «Собаку Баскервилей». Сэр Генри умирал от скуки. Я прониклась к нему сочувствием и вслух сказала «Господи, как это люди раньше жили без электричества в глуши? Чтобы я делала?» И тут мама безо всякой паузы на обдумывание говорит: «Читала бы ты книги!». Это верно. Я читаю много. Как и музыка, чтение – часть моей повседневной жизни. В библиотеке, куда я хожу, со мной здороваются и не спрашивают номер. Одно время я читала так интенсивно, что они не знали, что предложить, потому что
новые книги поступали нечасто. Сейчас я прихожу к ним реже, но всё также читаю с упоением.

Не знаю, кто привил мне эту любовь, но помню, как в день Рождения на лет пять мне подарили книгу про Белоснежку и я пошла к себе в
комнату, где и просидела весь вечер)) Гостей не помню))

Книги мне всегда отвечали взаимностью. Они со мной говорят, они мне отвечают на любые вопросы, успокаивают меня и всегда находят нужные слова. Раньше я читала запоем – пока не дочитаю, спать не лягу. Это меня иногда расстраивало, потому что книги заканчивались (при моей скорости чтения, которая, ясное дело, развилась, книги заканчивались ОЧЕНЬ быстро), а мне было так хорошо! Но я всегда знала, что будет ещё. Вообще, мне бы адаптировать это отношение и применять его в жизни в направлении людей – знать, что будет ещё.
Знать на подсознательном уровне. Пока не очень получается, честно сказать.

Сейчас я читаю размеренно, под настроение. Наверное, такие книги подобрались – сюжет есть, но можно остановиться в любой момент и сделать паузу. Моя манера чтения напоминает мне гадание по книгам – открываешь наугад и получаешь ответ.

Сегодня в час ночи я опять решила почитать. Открыла книгу, а там… про спокойствие! Да, мне так его не хватает. Именно спокойной уверенности. Когда не задумываешься о ней, когда она просто есть внутри тебя и не нужно повсюду искать знаки, подтверждающие это.

Я умею созерцать урывками. А потом у меня начинается паника, мне нужна деятельность. Ничто не пугает меня так, как отсутствие событий.
Поэтому я вечно притягиваю разную фигню на свою голову. Ничего плохого, но вот всё какая-то мишура. Я не раз замечала, что мои пожелания другим легко и быстро сбываются, но вот с собой большие проблемы. Потому что в голове «лёгкий беспорядок». Потому что мне кажется, если я остановлюсь, то всё закончится. И я постоянно бегу, иногда не различая дороги, иногда вообще не думаю о том, куда, главное бежать. «Нельзя увидеть своё отражение в бегущей воде – только в стоячей». Когда мне мало личных событий, я начинаю жить
чужой жизнью – проблемы друзей, сериал, Интернет в аномальных дозах, что угодно, лишь бы происходило. А потом неизбежно бросаю любое увлечение, потому что оно меня не насыщает, не приносит удовлетворения. Это как голод – сколько ни ешь шоколада, пока не получишь суп и полноценное второе с мясом, не насытишься. Так и я забрасываю свою голову бесконечными сладостями, а она давно
просит другого.

Я давно начала ложиться спать с молитвой. Со своей молитвой. Мне сложно принять концепцию того, что Бог – это такой страж, который всё видит и наказывает за непослушание, это в корне неверно для меня. В моём случает это некто добрый, кто меня понимает и оберегает, слушает и утешает. Уже года полтора или около того я прошу об одном – Боже, помоги мне понять, чего я хочу.
Сложно передать, как меня мучит этот вопрос. Все вокруг говорят мне о том, что я свободна, меня ничто не держит и я могу делать что хочу, а мне просто хочется их послать, хотя я не ругаюсь. Но для них готова сделать исключение. Что хочу… Да чтоб я знала, что я хочу!!! В этом корень проблемы, как же вы не понимаете??? Я не знаю. Поэтому я прошу помощи. Я знала, что это корявая просьба. Это как в
сказке «пойди туда, не знаю куда». Я не выполняю свою часть работы – я неверно прошу. И вот сегодня меня озарило. Я читала и поняла. Я хочу увидеть возможности, чтобы сделать выбор. Поэтому сегодня я говорю «Боже, открой мне возможности».

А вообще я думаю над тем, позитивный я человек или нет.

Какое у вас впечатление?

 

Rolling Stone №5 (82)
май 2011

Американские солдаты из 3-го взвода батальона "Браво" в тщетных поисках талибов начали практиковать особый вид развлечения: коллекционирование своих снимков на фоне трупов мирных жителей. В этом году архивы попали в распоряжение RS.

В НАЧАЛЕ ПРОШЛОГО ГОДА, СПУСТЯ ШЕСТЬ месяцев после начала службы в афганском Кандагаре, шестеро американских пехотинцев наконец решились на давно задуманное дело: настал момент собраться с силами и прикончить какого-нибудь хаджи — так солдаты называли афганцев. Среди членов батальона «Браво» задумка убить мирного жителя была предметом бесконечных разговоров за обедом и во время ночных посиделок. Неделями пехотинцы обсуждали шансы сорвать злость на ком-нибудь из «дикарей» и остаться безнаказанными. Вскоре после наступления нового года они решили закончить с пустыми разглагольствованиями и приступить к реализации своего плана. Утром 15 января 3-й взвод батальона выехал на БТРах из своего палаточного мини-мегаполиса и отправился в сторону окруженного маковыми полями селения Ла-Мухаммад-кале.
Чтобы обеспечить себе надежный тыл, солдаты припарковали восьмиколесные бронемашины на краю деревни, представлявшей собой скопление хижин из глины и соломы. Жителей селения подозревали в том, что они предоставляли кров талибам, однако бойцы 3-го взвода увидели лишь привычную печальную картину: бедный быт афганских фермеров, не имеющих доступа к водопроводу и электричеству, бородатых мужчин с редкими зубами, одетых в рваную традиционную одежду, детей, клянчивших сладости и деньги. Было невозможно определить, кто из этих людей мог быть сторонником повстанцев. Сами исламисты предпочитали не попадаться на глаза американским солдатам и контактировать с ними только посредством заложенных на дорогах фугасов.

Когда офицеры взвода ушли беседовать со старейшинами, двое солдат отправились к дальнему краю селения. Там, на ближайшем маковом поле, они стали высматривать подходящую жертву. Вскоре капрал Джереми Морлок и рядовой Эндрю Холмс заметили молодого фермера, в одиночестве мотыжившего землю. Вдалеке стояли на стреме другие солдаты, но афганцев поблизости больше не было. Фермер оказался дружелюбным подростком лет пятнадцати. Он был немногим младше пехотинцев: Морлоку был двадцать один год, Холмсу было девятнадцать. Как они узнали впоследствии, юношу звали Гул Муцин, распространенное в Афганистане имя. На нем была небольшая тюбетейка и зеленая куртка западного фасона. Когда солдаты подошли к Гулу, у него в руках не было ничего, что можно было бы счесть за оружие, даже заступа. Его лицо выражало дружелюбие. Он сделал несколько шагов навстречу пехотинцам. Морлок и Холмс обратились к нему на пушту и приказали остановиться. Затем солдаты присели за ограждавшей поле стеной из глинобитных кирпичей. Морлок бросил в сторону Мудина гранату; когда она взорвалась, они с Холмсом открыли огонь. Мудин согнулся и упал ничком на землю. Вокруг его головы образовалась лужа крови.
читать дальше
Возбужденный Морлок включил рацию и начал кричать, что на него напали. На соседнем холме специалист (одно из воинских званий армии США — прим. RS) Адам Уинфидд обернулся к своему другу рядовому Эштону Муру, и объяснил ему, что скорее всего это был не настоящий боевой эпизод, а запланированное убийство — реализация давно задуманного парнями плана прикончить какого-нибудь безоружного афганца и выйти сухими из воды.
Когда прибывший на место происшествия сержант спросил у Морлока и Холмса, что случилось, Джереми ответил, что подросток собирался бросить в них гранату. «Нам пришлось его пристрелить», —добавил он. Учитывая обстоятельства и обстановку — ровное поле, где невозможно спрятаться, — объяснение Морлока выглядело странно. Позднее командир отряда капитан Патрик Митчел признался военным следователям, что ситуация показалась ему необычной, однако в тот момент он не приказал никому из солдат оказать Мудину, который, по его мнению, еще мог быть жив, первую помощь. Вместо этого он поручил сержанту Крису Спрэйгу «убедиться», что парень мертв. Спрэйг поднял винтовку и дважды выстрелил.
К собравшимся вокруг тела солдатам подошел пожилой афганец, работавший до этого на соседнем поле. Он обвинил Морлока и Холмса в убийстве. Указывая на Джереми, старик заявил, что именно он, а не Гул Мудин бросил гранату. Его слова были оставлены без внимания. Чтобы опознать убитого, пехотинцы вызвали одного из старейшин деревни, разговаривавших с офицерами в то утро. По трагической случайности он оказался отцом юноши. «Отец был очень огорчен увиденным», — гласил отчет.
Горе афганца, однако, никак не повлияло на ликование, воцарившееся среди солдат. Совершив все требующиеся формальности, они сорвали с юноши одежду и стали осматривать тело в поисках татуировок. После этого они просканировали сетчатку и отпечатки пальцев Мудина, используя портативный биометрический сканер.
Затем — что было уже за рамками протокола — солдаты принялись фотографироваться и поздравлять друг друга с совершенным убийством. Щегольски держа в руке сигарет, Холмс стал позировать с кровавым и полуобнаженным телом юноши, подняв его голову за волосы. Морлок захотел, чтобы его запечатлели таким же образом.
БОЛЬШЕ ВСЕХ, ОДНАКО, тому, что случилось, был рад сержант Келвин Гиббс, популярный и брутальный командир одного из расчетов взвода. «Он воспринял все как должное», — вспоминал позже один из солдат. Гиббс начал «возиться с парнем», двигать его руки и открывать ему рот, «делая вид, что парень разговаривает». Затем, используя медицинский секатор, он отрезал у юноши мизинец и отдал его Холма как награду за первого убитой афганца. По словам сослуживцев, Эндрю всегда держал отрезанный мизинец при себе, «Эндрю хотел сохранить его, а затем высушить, — вспоминал один из его друзей. — Он гордился своим мизинцем».
Пехотинцы, участвовавшие в убийстве Мудина, не подверглись никаким дисциплинарным взысканиям. Уверившись в своей безнаказанности, они продолжали убивать в течение следующих четырех месяцев — их жертвами стали как минимум еще трое мирных жителей. Когда в конце, лета об убийствах стало известно, армейское командование попыталось охарактеризовать преступления как дело рук «преступного отряда», действовавшего исключительно по собственной инициативе и без ведома командиров. Военные прокуроры стремительно предъявили пяти солдатам невысокого ранга обвинение в убийстве, и Пентагон наложил гриф «секретно» на любую информацию о происшедшем. Пехотинцам батальона «Браво» было запрещено давать интервью, а адвокаты, представлявшие обвиняемых, утверждали, что их подзащитным угрожали побоями и одиночным заключением, если они вступят в контакт с прессой. Никто из офицеров не был привлечен к ответственности.
Однако выдержки из протоколов и документы следствия — в том числе десятки интервью с бойцами батальона «Браво», попавшие в распоряжение Rolling Stone, — показывают, что на самом деле преступники действовали у всех на виду. Вопреки заявлениям Пентагона, их вылазки с целью убийства мирных жителей не были тайными — о них знал весь батальон, и, по словам одного из солдат, сообщивших о расстрелах командованию, «почти асе считали, что это незаконно». Спланированные убийства были общей темой для разговора, и есть свидетельства, что в них принимал участие как минимум один человек из другого батальона той же бригады.
И в самом деле, было бы странно, если бы никто не узнал об убийствах, учитывая тот факт, что бойцы 3-го взвода систематически фиксировали свои подвиги на фотокамеру. Фотографии, попавшие в распоряжение Rolling Stone, в полной мере показывают культуру служащих в Афганистане солдат, для которых убийство лирного жителя скорее повод для торжества, чем причина для беспокойства. «Большинство бойцов в бригаде не любили афганцев, будь это члены Афганской национальной полиции, Афганской национальной армии или просто местные жители, — объяснял следователям служивший в батальоне солдат. — Все говорили, что они дикари». На одной из фотографий изображена рука с отрезанным пальцем. На другой — отрубленная голова, которую ворочают палкой. На многих фото представлены окровавленные части тел, оторванные ноги, изуродованные торсы. На некоторых изображены мертвые безоружные афганцы, лежащие на земле или на БТРах.
В случае со многими снимками непонятно, принадлежат ли тела мирным жителям или талибам, и вполне возможно, что гибель этих людей не была следствием незаконных действий бойцов армия США. Однако само фотографирование мертвых тел, не говоря уже о распространении подобных кадров, является нарушением устава. Между тем среди солдат эта коллекция была своего рода военным выпускным альбомом. Она ходила по рукам на флэшках и хранилась на жестких дисках лэптопов вместе с отрывками телешоу, записями чемпионатов по смешанным единоборствам и фильмами вроде «Железного человека-2». У одного из солдат была полная подборка и он готов был переписывать ее всем желающим.
Еще до того как о преступлениях 3-го взвода стало известно, Пентагон предпринимал беспрецедентные меры, пытаясь скрыть фотографии от широкой общественности — в этом были задействованы первые лица как американского, так и афганского руководства. По нашим сведениям, генерал Стэнли Маккристал и президент Хамид Карзай получили соответствующие инструкции еще в мае. Военные поставили своей целые, идентифицировать все файлы с фотографиями и уничтожить их до того, как те смогут спровоцировать скандал, сравнимый с тем, что начался из-за пыток над заключенными в иракской тюрьме АбуТрейб. В Афганистане следователи просмотрели жесткие диски и конфисковали компьютеры более чем дюжины солдат. Бюро военных расследований также направило своих агентов к живущим в США родственникам военнослужащих, чтобы уничтожить материалы, которые солдаты могли отправить домой. Общий подход был ясен: то, что происходит в Афганистане, остается в Афганистане.
ВОЕННЫЕ ПРОКУРОРЫ настаивают, что вина за расстрелы лежит на солдате, находившемся на нижнем уровне иерархии 5-й моторизованной бригады — сержанте Келвине Гиббсе, участвовавшем в иракской кампании и командовавшем в Кандагаре одним из расчетов 3-го взвода. Привлеченные по менее тяжким обвинениям Морлок и еще пятеро солдат признали свою вину и согласились свидетельствовать против Гиббса, которому грозит пожизненный срок за три преднамеренных убийства.
Армейское командование попыталось представить 26-летнего сержанта как социопата калибра Чарльза Мэнсона, обезумевшего убийцу, полного «истинной ненависти ко всем афганцам», человека, которого не любили и боялись окружающие. Однако чтобы создать такой образ, из рассмотрения пришлось исключить все показания, собранные военными следователями у солдат батальона «Браво». «Гиббс весьма популярен среди бойцов батальона, среди своих командиров, сослуживцев и подчиненных», — заявил специалист Адам Келли, добавивший также: «Келвин был одним из лучших сержантов, с которыми я имел удовольствие служить. Я верю, что благодаря его опытности больше людей возвращались живыми и невредимыми». Другой солдат описал Гиббса как «оптимистичного парня, очень забавного. Он был из тех, с кем можно поговорить о чем угодно и они помогут тебе более позитивно воспринимать ситуацию».
С ростом под два метра и весом почти в сто килограммов Гиббсу было несложно производить впечатление на окружающих. Он вырос в благочестивой мормонской семье в городе Биллингс, штат Монтана, бросил колледж, чтобы экстерном получить аттестат зрелости, и записался в армию. Келвин с головой погрузился в службу и получил несколько медалей в Ираке, где грань между дозволенной самообороной и убийством мирных жителей была порой весьма нечеткой. В 2004 году Гиббса и еще нескольких солдат подозревали в том, что они немотивированно открыли огонь по иракской семье неподалеку от города Киркук. Погибли двое взрослых и один ребенок. Дело, которому тогда не дали хода, сейчас снова расследуется.
Перед тем как он был приписан к батальону «Браво» в 2009 году, Гиббс служил в отряде охраны одного из американских командующих в Афганистане — скандального полковника Гарри Таннела. Таннел, в то время командир бригады, в состав которой входит батальон «Браво», нередко публично издевался над официальным подходом к антиповстанческой стратегии. С его точки зрения, попытки завоевать поддержку местного населения больше подходят «социологам». «Политическая корректность предполагает, что мы не можем открыто говорить о радикальных мерах, которые предпринимались в ходе успешных антиповстанческих операций», — писал он. Таннел убеждал своих людей выслеживать «партизан-убийц» и настаивал на том, что «врага необходимо атаковать непрерывно».
К тому времени, когда Гиббс принял командование одним из расчетов «Браво», боевой дух в бригаде был на нуле. Солдаты скучали и были до крайности озлоблены. Их отправили в Афганистан в рамках кампании по поимке участников Талибана, но те как сквозь землю провалились. «Честно говоря, я не мог понять, в чем разница между местными жителями и талибами», — признавался позже один из солдат. В течение шести месяцев, проведенных бойцами в Кандагаре, повстанцы успешно водили за нос все патрули, которые отправляло командование 3-го взвода. Раздражение среди пехотинцев достигло такой силы, что когда в ноябре 2009 года они увидели тело талиба, убитого с вертолета, один из бойцов достал охотничий нож и вонзил его в мертвого. По словам другого солдата, Гиббс тогда достал секатор и начал прикладывать его к кистям талиба. «Как вы думаете, им можно отрезать палец?» — спрашивал он.
ВМЕСТО ТОГО ЧТОБЫ поднимать боевой дух солдат, командование использовало бригаду в качестве выставочного образца, который был призван демонстрировать успехи, достигнутые в афганской кампании. Через несколько месяцев после описанного выше случая с издевательством над мертвым и всего за четыре недели до того, как начались убийства, председатель Объединенного комитета начальников штабов адмирал Майк Маллен прибыл в место дислокации бригады в сопровождении толпы журналистов. Он напомнил солдатам, что принятая командованием стратегия борьбы с повстанцами ставит перед пехотинцами цель завоевать сердца представителей мирного населения, защищая их от талибов. «Если мы будем убивать местных жителей, то потерпим стратегическое поражение», — предупреждал он.
У Гиббса, однако, были свои представления о том, как вдохнуть жизнь в 3-й взвод. Вскоре после своего приезда он объяснил сослуживцам, что им не стоит пассивно ждать, пока они подорвутся на фугасе. Солдаты могут наносить ответные удары, поражая людей, про которых известно, что они симпатизируют талибам. «Гиббс рассказал всем, что он собирается делать. Он говорил, что все афганцы — дикари и что мы только что потеряли одного из командиров расчетов, потому что ему оторвало ногу взрывом фугаса», — вспоминал Морлок. Убийство афганца — любого афганца— было признано способом отомстить за происшедшее. «Мы служили в ужасных условиях и ничего не могли с этим сделать, — объяснял Джереми, помещенный в военную тюрьму базы Льюс-Маккорд в штате Вашингтон, в телефонном интервью. — Я думаю, именно поэтому мы решили взять все в свои руки».
После убийства афганского подростка в Ла-Мухаммадкале бойцы 3-го взвода были воодушевлены. «Они давали друг другу пять, потому что пришили того парня», — вспоминал один из пехотинцев. Тело было упаковано в черный пластиковый мешок и положено в БТЕ Приехав на базу, участники происшествия начали рассказывать обо всем сослуживцам, многих из которых они едва знали. Особенно охотно это делал Морлок. В тот же вечер несколько бойцов батальона «Браво» забрались в БТР, чтобы в приватной обстановке покурить гашиша — популярный способ времяпрепровождения среди солдат бригады. Для многих из них гашиш, который поставляли афганские переводчики, стал неотъемлемой частью быта. Они курили непрестанно — в БТРах, в казармах, в туалетных кабинках. В тесноте бронемашины Морлок передавал по кругу косяк и в деталях рассказывал о совершенном им убийстве — в частности, объясняя, что он позаботился забрать чеку от брошенной им гранаты и смести с тела Мудина остатки взрывчатого вещества.
Перед тем как военное командование начало испытывать нехватку бойцов в Афганистане и Ираке, Морлок был трудным подростком, который вряд ли сумел бы пройти отбор. Он вырос неподалеку от Сары Пэйлин в городе Василло, штат Аляска. В юности постоянно попадал в неприятности: напивался, ввязывался в драки, ездил не имея при себе прав и однажды покинул место серьезной аварии. Даже записавшись в армию, Джереми продолжил создавать себе трудности. В 2009-м, за месяц до отправки в Афганистан, он был обвинен в противоправном поведении, когда прижег свою жену сигаретой. Попав в Кандагар, Морлок стал принимать все наркотики, до которых мог добраться: опиум, гашиш, амбиен, амитриптилин, флексерил, фенерган, кодеин, тразодон.
Поздно вечером 27 января взвод двигался по шоссе неподалеку от своего места дислокации. Неожиданно аппаратура слежения БТРа показала, что на обочине находится человек — подозрительная ситуация, если учесть, что именно по ночам талибы обычно закладывали на дорогах фугасы.
Патруль остановился в ста метрах от места, где был неизвестный, и из БТРа вылезли несколько солдат в сопровождении переводчика. Они увидели мужчину, который согнувшись сидел на земле. Когда солдаты приблизились, он поднялся и прижал руки к груди. Можно было подумать, что ему холодно или что он скрывает обернутую вокруг тела взрывчатку.
Обращаясь к мужчине на пушту, солдаты осветили его ослепительно яркими прожекторами и потребовали поднять рубашку, однако он начал ходить взад-вперед, не обращая внимания на их слова. Это продолжалось несколько минут, за которые солдаты сделали пару предупредительных выстрелов. Затем, все так же не обращая внимания на крики патрульных, мужчина двинулся в их сторону. Кто-то закричал: «Огонь!» Гиббс начал стрелять, и его примеру последовали еще как минимум пятеро солдат. За несколько секунд они выпустили около сорока зарядов.
На теле человека не было найдено никакого оружия. Позднее некоторые солдаты говорили, что он показался им глухим или психически нездоровым. Большая часть его черепа над бородой была снесена пулями. Специалист Майкл Уогнон взял кусочек черепа в качестве сувенира.
Это было второе убийство мирного жителя, совершенное бойцами батальона за несколько недель, и во второй раз солдаты надругались над телом, однако вместо того чтобы расследовать эпизод, офицеры постарались оправдать действия своих подчиненных. Капитан Мэтью Квиггл приказал лейтенанту Роману Лигсею обыскать территорию в поисках оружия. Тогда сержант Дэвид Брэм приказал капралу Эмиту Квинталу достать из БТРа магазин от АК-47, который хранил там для такого рода случаев Гиббс. Взяв магазин, Брэм исчез в темноте, и через какое-то время раздался его голос: «Сэр! Похоже, я кое-что нашел». Перепуганный перспективой быть раз жалованным лейтенант Лигсей подошел к сержанту и увидел лежащий на земле магазин. Он приказал забрать его, и бойцы батальона испустили вздох облегчения. Регистрация подброшенной ими амуниции превращала расстрел в обоснованную самооборону.
Через несколько дней Гиббс подошел утром к Морлоку, держа в руках предмет, напоминавший небольшой металлический ананас. «Смотри, мне удалось раздобыть русскую гранату», — сказал он. Было известно, что талибы используют русские боеприпасы.
2 мая в ходе регулярного патрулирования взвод зашел в деревню Каладе, расположенную в нескольких километрах от базы. Следуя стандартной процедуре, командиры взвода отправились поговорить с человеком, который незадолго до этого был арестован за хранение самодельного взрывного устройства. Гиббс в сопровождении Морлока и Уинфилда отправился вглубь селения. Один из встретившихся им дворов был заполнен детьми, также там был седобородый мужчина. Солдаты вывели его на улицу. Гиббс подвел афганца к ближайшей канаве и приказал ему встать на колени. Затем он сказал Морлоку и Уинфилду лечь за небольшим уступом всего в трех метрах оттуда. Убедившись, что все готово, Гиббс укрылся за низкой стеной и бросил в сторону афганца гранату. «Отлично, чуваки, кончайте этого парня! — закричал он. — Убейте его, убейте!» Когда граната взорвалась, Морлок и Уинфилд открыли огонь. Спустя минуту Гиббс велел Джереми переходить к следующей стадии: «Иди к нему и положи рядом с ним гребаную гранату!» Затем сержант подошел к телу, встал прямо над ним и дважды выстрелил мертвому в голову, раздробив его челюсть.
Впоследствии по приказу лейтенанта Квиггла лейтенант Стефан Мои направился в деревню для осуществления «контроля ущерба». Придя в селение в сопровождении Гиббса, Мои нашел двух пожилых афганцев, которые подтвердили, что видели Муллу Аллаха Дада — мирного имама, чья смерть вызвала ярость местных жителей, — с гранатой в руке. Почувствовав облегчение, лейтенант попросил их рассказать всем об этом. «Талибы используют такого рода провокации, чтобы восстанавливать против нас людей», — сказал он. После этого, по словам Мои, «все было в порядке».
Неизвестно, сколько продолжались бы убийства, если бы не ссора между соседями по казарме. В тот же день, когда Мои совершал свою дипломатическую миссию, рядовой Джастин Стоунер пришел в штаб батальона, чтобы подать жалобу. Стоунер, участвовавший в подбрасывании магазина от АК-47 после убийства мирного жителя на шоссе, заявил, что устал от того, что сослуживцы превратили его комнату в место для курения гашиша. Опасаясь, что въевшийся в его одежду запах может стоить ему неприятностей, Джастин попросил товарищей найти себе другое место, чтобы ловить кайф. Те отказались и для надежности вытащили батарейку из детектора дыма. Расчувствовавшись, Стоунер рассказал сержанту, что он и его сослуживцы недавно «расстреляли местного жителя на шоссе». Не придав рассказу рядового должного внимания, сержант заверил его, что проблема с курением гашиша в его комнате будет оперативно решена и его имя не будет фигурировать. На следующий день, однако, все знали, что Стоунер их выдал. 6 мая Гиббс и еще шестеро солдат пришли в комнату Джастина, заперли дверь, бросили его на пол и стали избивать, стараясь не попадать по лицу. «Я был в армии четыре года, — сказал Стоунеру Морлок. — Как ты мог сделать такое?» Перед тем как уйти, они еще раз ударили Джастина в пах и несколько раз плюнули ему в лицо. Через пару часов Гиббс и Морлок вернулись в комнату Стоунера, чтобы объяснить ему, что избиение не повторится, если тот будет держать рот на замке. Если же Джастин опять предаст их, сказал Гиббс, он будет убит в ходе следующего патрулирования. Уходя, сержант достал из кармана небольшой тряпичный сверток. В нем были два отрезанных пальца — в знак предостережения Гиббс бросил их на пол.
Избиение Стоунера стало для команды убийц началом конца. Врач, обследовавшая рядового на следующий день, обнаружила на его теле кровоподтеки. Вскоре его вызвали для беседы в военную прокуратуру. Там он рассказал об избиении и о том, что Гиббс бросил на пол отрезанные пальцы. Следователи спросили, как они оказались у сержанта. Стоунер объяснил им, что дело в том, что бойцы взвода убили нескольких невинных людей.
Другие солдаты батальона, вызванные для допроса, подтвердили слова Джастина и описали эпизоды расстрелов. Морлок настолько охотно пошел на контакт, что согласился дать свои показания перед камерой, детально рассказывая о совершенных им убийствах.
23 МАРТА ЭТОГО ГОДА Джереми, согласившийся свидетельствовать против Гиббса, получил двадцать четыре года тюрьмы. «Армия хочет расправиться с Гиббсом, —утверждает один из адвокатов Стэнли. — Они хотят отправить его в тюрьму и забыть об этом». Сержант Гиббс заявляет, что все три убийства, в которых он был замешан, были «законными боевыми эпизодами». Трое других солдат, представших перед судом — Уинфилд, Холмс и Уогнон, — также не признают свою вину. Что касается остальных бойцов батальона «Браво», пятеро из них уже были осуждены по менее серьезным обвинениям, таким как употребление наркотиков, надругательство над мертвыми и избиение. Однако по сей день не привлечен к ответственности ни один человек из командного состава, хотя многие из офицеров бригады если и не попустительствовали действиям подчиненных, то игнорировали тревожные сигналы и не препятствовали укреплению расистских настроений среди солдат. Результаты проведенного армией расследования действий офицеров, начальствовавших над 3-м взводом, были засекречены.
Ближе к концу допроса Морлока речь зашла о том, что сделало убийства возможными. «Никому из ребят во взводе — ни командиру, ни сержантам, ни рядовым бойцам — нет дела до этих людей», — объяснил Джереми. Затем он откинулся на спинку стула, зевнул и подытожил то, как его сослуживцы относились к афганцам: «Если ты завалил какого-то мудака, взводный подойдет и похлопает тебя по плечу. Типа, отличная работа, дружище, в..би им еще».

Этой дорогой я шла сегодня домой и думала грустные мысли.




смотреть дальше


Вдали виднеется светлое будущее...


....а пока понаблюдаем закат.

Сегодня поётся так.